Люди Быка - Страница 55

Вот идет другой бык – ой-е-ей!
А за ними корова – ах, какая корова!
Мой маленький братик весело скачет,
И сестренка моя весело скачет.
Ах, как им хорошо!

Семен решил не ударить в грязь лицом и тоже что-нибудь исполнить. Ничего путного, однако, в голову не пришло, и он обратился к дворовому року собственной юности. Имитируя низкий рев мамонта, бывший ученый и завлаб завел:

…Мой чемодан, набитый плавом,
Ты предназначен для наркоманов!
Ты предназначен для анашуров,
Ты предназначен для планокуров!

Он слегка перевел дух, откашлялся и грянул припев:

…Я на лампочке сижу —
Обкурился как хочу!
Забиваю косячок,
Чтобы взял меня торчок!

«Мыслеобразы» получились довольно яркие и рельефные. Слушатели их восприняли, но заинтересовались почему-то не чемоданом или лампочкой, а этим самым косячком. Семен подозревал, что так на соответствующем сленге называют папиросу или сигарету с «травкой». Однако он решил не усложнять себе жизнь и на пальцах объяснил, что такое курительная трубка. Одна такая – из обожженной глины – валялась на дне его рюкзака, но слушатели не попросили ее показать, а захотели исполнения на «бис». Семен не отказал, но предложил ему подпевать. Что и было сделано – причем не раз.

В итоге Семен проснулся поздним утром в вигваме старейшины – в обнимку с одной из его жен. Дыра дымохода была открыта настежь, так что света хватало. Это позволило ему немедленно реализовать свою первейшую потребность – проверить волосы временной подруги. Вшей не обнаружилось, и Семен вздохнул облегченно: «Кажется, хозяина зовут Танлель, если я ничего не перепутал…»

Смысл данного обряда объяснять Семену никто не стал – во всяком случае, так, чтобы он понял. Все это явно имело отношение к посвящению, к переходу подростка во взрослое состояние. Только происходило все как-то очень странно.

Прямо в центре стойбища были начерчены на земле два широких круга один подле другого. В них поставили обычные кожаные палатки-вигвамы. Шестеро мальчишек поселились в одном и четверо девочек – в другом. Переступать черту в обратном направлении им, вероятно, было запрещено. На протяжении трех дней молодежь вынуждена была топтаться на этих пятачках диаметром метров семь-восемь. Делать им там было почти нечего – мальчишки пытались играть и болтать с проходившими мимо людьми. Девочки вязали, иногда дразнили соседей по заключению имитацией мастурбации. Узникам даже нужду приходилось справлять на виду у всего стойбища. Последнее, впрочем, никого в данном народе не смущало. Кормили эту молодежь тоже довольно странно – два раза в сутки женщины передавали им сосуды с молоком. Его, кажется, было вволю, но никакой другой пищи не полагалось. Естественно, такую диету смогли вынести не все – у одной из девушек и у двух парней началось расстройство желудка. Все происходило прилюдно, и Семен сочувствовал им всей душой, особенно девушке…

А потом это странное заключение кончилось. Несколько воинов привели в стойбище двух быков и корову. Почти все жители собрались возле кругов. Танлель подошел к «мужскому», проговорил несколько совершенно непонятных фраз и заровнял ногой канавку, которая образовывала границу. Круг оказался разомкнут, и четверо парней под радостные вопли толпы его благополучно покинули. Их хлопали по плечам, обнимали и поздравляли, словно они совершили некий подвиг. Примерно то же самое случилось и с «женским» кругом, только заклинания произносила какая-то тетка. После этого толпа начала быстро расходиться, уводя с собой освобожденных. В итоге у кругов остались лишь воины, животные, Танлель и Семен. Больная девушка и двое мальчишек уныло сидели возле своих палаток.

– Все кончилось, – грустно улыбнулся Танлель. – Больше смотреть не на что.

– А эти? – не поверил Семен. – Что с ними будет?

– Их место не здесь, а в Верхнем стаде, – ответил главарь. – Сейчас их отправят туда.

– То есть?! – вскинулся Семен. – Убьете, что ли?

Собеседник отвернулся и промолчал. Воины же вошли в круг и стали неторопливо вязать парней кожаными ремнями. Те не сопротивлялись. В таком спеленатом виде их перенесли и уложили на спины быков. Точно так же поступили и с девочкой, но уложили ее на корову.

– Но почему?! За что?! – не унимался Семен. – Да, сейчас они больны, но это просто из-за молока! Через день-два на нормальной пище…

Семен не договорил, поскольку понял, что глава стойбища смотрит на него с полнейшим изумлением:

– О чем ты?! Они здоровы! Просто не могут принимать священную земную пищу. Значит, им нужна небесная! Их место – там. Мы не можем удерживать их здесь.

– Погоди-ка… Так молоко – это священная пища?

– Конечно. И молоко, и плоть наших сестер и братьев священны!

– Ну, разумеется… – продолжал недоумевать Семен. – А может, у них просто организм молоко не принимает, так что ж, за это…

Он понял, что говорит глупости, и замолчал. Услужливая память выпихнула на поверхность статью, прочитанную когда-то в журнале: «Некоторые взрослые в моем мире не могут пить молоко – организм его не усваивает, не вырабатывает соответствующих ферментов. Есть версия, что когда-то такая ситуация была обычной – выйдя из младенческого возраста, люди утрачивали способность переваривать молоко, да и где его было взять? С возникновением скотоводства совпало появление мутации, генетического изменения у человека, которое пришлось «к месту», закрепилось и распространилось – взрослые стали пить молоко!. Может быть, конечно, мутация возникла раньше, просто с развитием скотоводства человеческие особи с новыми свойствами получили преимущество. Как же это могло выглядеть на практике? А вот так вот! Эти ранние скотоводы выбраковывают «неизмененных» людей! Да, жестоко, но… логично.