Люди Быка - Страница 63

До границы леса караван добрался благополучно. Лесные же тропы для быков оказались вполне пригодны и даже удобны, чего нельзя было сказать о всадниках – зазевавшись, легко оказаться сброшенным нависающей веткой на землю или остаться без глаза. На сложных участках Семен предпочитал идти пешком, как и вся его команда. Так было безопасней, поскольку «зазевывался» он постоянно из-за того, что думал – обкатывал и шлифовал план предстоящих действий.

«Что делать со здешними бакутами? Разум говорит однозначно – земледельцы враги этому миру, они превратят его в пустыню, населенную лишь людьми. А вот подсознание считать их врагами отказывается – они, по сути, моя родня. Именно так на протяжении тысяч лет жили мои предки. Нет, я не подниму племена на войну с этими людьми. Я предоставлю им выбор, искушу их, как известный библейский персонаж. А совесть? Она, наверное, выдержит.

В школе, помнится, нас учили, что сельское хозяйство в России до реформ Столыпина пребывало в упадке и стагнации. А почему? Потому что крестьяне жили общинами. Эти самые общины не давали людям проявлять личную инициативу, внедрять более совершенные технологии. Большевики во главе с товарищем Лениным возродили и многократно усилили умирающий общинный уклад жизни – создали колхозы. Есть подозрение, что сделали они это не ради блага народа, а по злобе, поскольку крестьян ненавидели и боялись. Надо сказать, что получилось у них здорово – за годы советской власти земледелие в стране почти кончилось, а крестьянство, по сути, исчезло как класс.

Сейчас общество бакутов динамично, потому что плохо организовано. Мы это попробуем исправить – рычаг имеется. Они уже знают, что такое богатство, что такое собственность, но еще не ведают силы того и другого».

Появление в Пендюрино быков, конечно, вызвало переполох, но не так чтобы очень сильный. Туров местные жители видели и раньше, а кое-кто даже охотился на них, пока шум и пожоги не разогнали всю окрестную живность. Гораздо большее впечатление произвел тот факт, что вернулись три главных соленоса и щедро расплачиваются со своими и чужими долгами. Семен провел в деревне несколько дней, не предпринимая никаких действий, – ему хотелось, чтобы весть о соляном караване двигалась впереди них. А потом он начал великий поход за справедливость – бесконечное блуждание из деревни в деревню.

На лесных делянах жатва, в основном, закончилась, и в селениях шел обмолот ячменя. Семен наконец понял, зачем на всех здешних токах устанавливаются плетни, которые вроде бы ничего не отгораживают. О них хлестали подсушенные снопы, выколачивая зерна на землю. Семен вспомнил даже, как этот способ назывался на Руси – «хвостание». Он не был бы самим собой, если бы не предложил нововведение – цеп. То есть две палки – короткая и длинная – связанные между собой. Эксперимент показал, что это орудие более эффективно – старейшины одобрительно кивали головами. Тем не менее на другой день первый, наверное, в этом мире цеп валялся на земле, а на току продолжалось хвостание. Семен пожал плечами и больше не пытался вмешиваться в производственный процесс.

От мусора зерно отделялось обычным способом – веянием, то есть подбрасыванием в воздух. Пылища при этом стояла изрядная. Для дальнейшей обработки и хранения, как понял Семен, зерно нужно было досушивать. Для этого использовались разогретые камни или некое подобие керамических поддонов. Долгое время Семен не мог понять, для чего подсушенное зерно как бы перемалывают в деревянных корытах, отдаленно напоминающих ступки, деревянными же палками, толстыми и округлыми на одном конце. Ничего перемолоть таким способом было, конечно, нельзя. Оказалось, это то, что называется «рушение» – отделение от зерен оболочки. Ну, а процесс превращения зерен в муку Семен и раньше наблюдал неоднократно. Каменные ступки здесь почему-то не использовались. Истирание происходило на плоской каменной плите при помощи небольшого расколотого валуна или второй плиты – размером поменьше – которую нужно было возить туда-сюда двумя руками сразу.

В свое время эти зернотерки умилили Семена до глубины души. Специального материала в округе для них не имелось, поэтому в ход шло все, что удавалось найти плоского и каменного. В том числе обломки песчаниковых плит. Они даже выше ценились, чем гранитные, поскольку легче притирались друг к другу. То, что при этом в помол попадает изрядное количество песка, который потом хрустит на зубах, никого не волновало.

В первой же, после Пендюрино, большой деревне Семен решил произвести «пробу пера». Как оказалось, никакой особой разведки и сбора агентурных данных для этого не требуется – Филя, Миля и Киля много раз здесь бывали и прекрасно все про всех знали. Семену пришлось лишь поднапрячься, чтобы запомнить «имена – фамилии – явки». Из предыдущих рассказов, да и собственных наблюдений, он знал, что каждая община представляет собой, по сути, разросшуюся семью. Семьи же моногамны, наследование ведется по мужской линии. Обычно имеется центральная деревня и несколько «хуторов», расположенных не далее пешего дневного перехода. Руководит общиной старейшина, но нередко случается, что «дедов» несколько и они вечно спорят из-за власти.

Чем община больше, тем шире раскидываются ее «хутора» и тем чаще главной деревне приходится переезжать с места на место. «Судьбоносные» решения объявляются на всеобщем сходе общины. На нем же творится суд и расправа. Центральная власть, как правило, слаба и держится на моральном авторитете деда да на его ближайших родственниках-прихлебателях. Это положение Семен решил исправить и через своих помощников пустил по хуторам слух, что, когда все соберутся, будет произведена раздача соли – бесплатно! Бросив все дела, народ собрался в назначенный день. Прибыло и немалое количество родственников из соседних общин. К первому выступлению Семен готовился тщательно, он даже немного волновался. Мероприятие прошло примерно так: